Константин всегда искал способы сделать бизнес из любого явления — и когда он впервые заговорил о передаче исполнения смертной казни на аутсорс, многие восприняли это как шоковый маркетинговый ход. Он представлял себе филиалы «Справедливый приговор»: жёсткий контроль, чёткие протоколы, прозрачность и отчётность. Близкие жертвы преступлений получали бы не только формальный «акт возмездия», но и личное участие, их гнев обретал бы законную форму. Казалось, это могло стать идеальным сочетанием человечности и порядка: платишь — получаешь моральное очищение.
Но стоило первому контракту заключиться, как идеализм растаял. К делу подключились те, кто искал не восстановления справедливости, а лёгкого дохода. Инвесторы начали торговать «пропусками» на участие, адвокаты — манипулировать списками, чтобы добавить в очередь «особых клиентов». Появились предложения «пакетного» участия для целых семей, «корпоративного» возмездия и «бонусов» за рекомендации. Константин с ужасом увидел: модель, задуманная как способ вернуть чувство правды, превратилась в торговую площадку, где каждое движение отдаёт цинизмом.
И в этот момент он понял главную цену идеи: когда деньги вступают в игру, справедливость умирает первой. Люди готовы были закрыть глаза на мораль, лишь бы обогатиться, и сам Константин оказался перед выбором — бороться с коррупцией внутри своего дела или признать, что система непоправимо изувечена извне. Он закрыл проекты, уничтожил базы данных и удалил все контракты, оставив лишь горький урок: нельзя продать то, что дороже денег, и нельзя поручать суд своим кошелькам.
